Интервью Святейшего Патриарха Кирилла Б.В. Корчевникову к 75-летию со дня рождения
— С днем рождения, ВашеСвятейшество!
— Спасибо!
— У меня подарок для Вас,посмотрите.
— Да, отец Иоанн Кронштадтский. Такие фотографии вовремена моего детства и юности были очень распространенысреди верующих в Санкт-Петербурге, тогдашнем Ленинграде.
— Это старинная литография конца XIX века, ия предположил, что такая же или сходная висела у Вас вкомнате в коммунальной квартире…
— Да, точно такая, только отец Иоанн был безорденской ленты.
— С этой литографией связано, может быть,первое чудо в Вашей жизни?
— Это факт из моей биографии. Мне было совсемнемного лет, когда я тяжело заболел воспалением легких. Вто время медицина не была на таком уровне, как сегодня, итакое тяжелое заболевание, как воспаление легких, оченьчасто плохо кончалось. Все были очень встревожены —и мама, и папа. Мы жили в коммунальной квартире, и помню,что над моей кроваткой висел портрет отца ИоаннаКронштадтского. Мама сняла этот портрет, дала мне в руки исказала: «Молись, он тебе поможет». Буквальночерез несколько дней я почувствовал себя хорошо, и мамасказала: «А теперь давай поедем на Карповку ипоблагодарим отца Иоанна Кронштадтского». Хорошопомню, как я, закутанный в какие-то теплые платки, поехалвместе с мамой на Карповку. Мы молились около стены, ккоторой в то время приходило много ленинградцев, и ясвоими словами благодарил отца Иоанна за исцеление. Вотносительной близости к месту, где собирались верующие,всегда стоял милиционер, так что на глазах этогомилиционера мы и молились — у стены, котораяотделяла нас от гробницы отца Иоанна Кронштадтского. Вотсамый яркий эпизод в моей жизни, который ввел меня лично всоприкосновение с отцом Иоанном.
— Иоанн Кронштадтский предчувствовалкрушение страны и произносил страшные слова:«Русские люди перестали понимать, что такое Русь,что она есть подножие престола Господня». С тех пормы пережили весь этот страшный ХХ век. А у Вас естьощущение, что сейчас русские люди стали понимать, чтотакое Русь?
— Тяжело измерить это понимание. Кто-то, может быть,понимает, кто-то понимает меньше, но то, что в нашейстране произошли судьбоносные перемены, — это факт.
— Про русских людей вне России. Вот Вашислова, совсем недавние: «С большой тревогой узнал опроизошедшем с тобой случае на спортивных сборах. Хотел бывыразить тебе искреннее сочувствие. Проявив мужество исмелость, ты не побоялся дерзких насмешек и издевательствсо стороны сверстников и решительно отстаивал свою веру,защищал то, что тебе дорого и ценно. Твой поступок, отвагаи твердость достойны всяческой поддержки». Этописьмо русскому мальчику девяти лет, которого избили вКиргизии на спортивных сборах за его веру, за то, что онправославный. Вы ему написали, Вы его пригласили в Москву,— почему Вы это сделали?
— Потому что этот случай свидетельствует обеззаконии, но, кроме того, здесь был и личный момент.Когда я узнал о том, что с ним произошло, я вспомнил исамого себя. Я был таким мальчиком. Представьте себе:четвертый, пятый, шестой класс — и один мальчишкабез красного галстука. И когда меня вызвали на педсовет исказали, что я обязан вступить в пионеры, я сказал, что судовольствием вступлю в пионеры при условии, если вы мнепозволите, повязав красный галстук, в воскресенье ходить вцерковь и причащаться. Должен сказать, что эта позициямальчишки, ребенка (причем родители никак не участвовали вмоем противостоянии школе), конечно, была на благо и напользу, ведь формировался характер, формироваласьубежденность в правоте избранного жизненного пути, и всеэто проходило через такую закалку, через внешниеиспытания.
— Мальчик приехал в Москву врезультате?
— Да, приехал в Москву.
— Гулял здесь, остался доволен?
— Да, совершенно верно.
— Мы много говорим про нападки наПравославие и очень мало, почти совсем не говорим проразворот мира к Православию, а ведь он тоже происходит.Вот у меня подборка публикаций за последнюю пару месяцев.Православный американец помогает переезжать в Россиюдругим иностранцам, и уже многие православные американскиесемьи, в некоторых по восемь-девять детей, хотят переехатьжить в Россию. Семья Клайн, Сент-Луис: «Россия— лидер свободного мира, место, где можно жить всоответствии со своей верой»; они хотят переехать.Семья Боулинг, глава семьи, кстати, полицейский: «Мыхотим, чтобы наши дети росли в таком обществе, какое мывидим в России»; они собираются писать письмо нашемупрезиденту. Семья Кей, шесть человек; семья из Колорадо,девять детей, и так далее. Так что же все-таки происходит,Ваше Святейшество? Мировое отпадение, или мировоепрозрение, или то и другое одновременно?
— Не побоюсь сказать, поддерживая авторов этогописьма, что Россия — внимательно послушайте! —лидер свободного мира. Мы действительно свободная страна.Это реальный факт. Представляю, какая будет реакция сразных сторон на эти мои слова, но я могу доказать, чтоРоссия сегодня — действительно лидер свободногомира. Мы свободны от самых мощных влияний извне, мыразвиваемся своим собственным путем, и дай Бог, чтобы этотпуть был успешным. Россия может служить примером длядругих. Хотя у нас много проблем, но эти проблемы решаемы.У нас нет сейчас никакой острой темы, вокруг которойсталкивались бы общественные интересы и разворачивалисьглубинные, непримиримые противоречия. Считаю, что этомилость Божия. А существующее разномыслие —нормальное разномыслие, не разрушающее основы человеческойжизни, государственного бытия, духовной жизни, —создает почву для творческого столкновения мнений, врезультате которого могут появиться новые идеи, новыепроекты, направленные на дальнейшее развитие нашегоОтечества.
— Иногда разномыслие бывает страшное, как вистории с Варфоломеем. Вы недавно со всей прямотойконстатировали, что он ушел в раскол. Вы знаете этогочеловека много лет, летали к нему в Стамбул, чтобыудержать его от подписания томоса. Как такое моглопроизойти с человеком, который облечен Патриаршим крестом,Патриаршей ответственностью? Ведь он видит сейчас, какправославных людей вышвыривают из храмов, оплевывают,избивают, поджигают — и это результат его подписи!Он же Патриарх, ему отвечать перед Богом! Я простопо-человечески не могу понять, что с ним должно былопроизойти, чтобы на такое решиться. Что это?
— Думаю, есть две причины. Первая — этоабсолютно ложное самопонимание Патриарха Варфоломея,который считает себя лидером православного мира. С точкизрения православной экклесиологии он первый среди равных,но он считает себя не первым среди равных, а первым надвсеми остальными. То есть он соблазняется той же идеей,реализация которой привела к разделению христианства навосточное и западное. И сейчас, не побоюсь сказать, поличной инициативе Патриарха Варфоломея эта же тема властиразделила уже Православную Церковь.
Это трагическая страница в истории Православной Церкви, ивсем нам, особенно Предстоятелям Поместных ПравославныхЦерквей, нужно сделать все, чтобы вновь совершатьсовместно Божественную Евхаристию вокруг единого престола,укрепляя веру православную среди наших современников.Чтобы Церковь могла стать духовной силой, способнойпомогать человеку находить пути в этой очень непростойсовременной жизни.
— Можно ли настолько ослепнуть от ложнопонимаемой богословской концепции, чтобы заглушитьсобственную совесть?
— Мне бы не хотелось так думать. Я еще не упомянул одругом факторе, который мог сильно повлиять на ПатриархаВарфоломея, — это фактор политический. ПоложениеКонстантинопольского Патриархата всегда очень неустойчивое— когда я говорю «всегда», я имею ввиду, конечно, время после падения Византийской империи.Патриархат находился и до сих пор находится под контролемнеправославных политических сил, и вообще ПатриархВарфоломей обязан, мне кажется, не то чтобы подчиняться,но соотносить свою позицию с тем либеральным контекстом,который существует в западноевропейских странах иСоединенных Штатах. В каком-то смысле Церковь на Западедостаточно уязвима. Вот простая вещь: Православная Церковьне соглашается и никогда не согласится с новомодной идеей,касающейся брачных отношений, — мы называемсожительство, которое сейчас практикуют люди одного и тогоже пола, особым грехом.
— Помню, когда я Вас впервые увидел вживую,— это было в Киеве в 2009 году. Уже цвела бурнымцветом вся эта сложная история с раскольниками, сФиларетом, и Ваш приезд тогда был, конечно, оченьрискованным, но очень успешным. Десятки тысяч людей наЛитургиях, плакаты «Кирилл — нашПатриарх!» Потом 2013 год — просто фантастика:1025-летие Крещения Руси, больше ста тысяч людей наКрещатике, на Майдане, концерт артистов двух стран,митрополит Иларион мощами святого Владимира благословляетэто человеческое море... Но прошло полгода или семьмесяцев, и на том же самом Майдане, на том же самомКрещатике стало опасно появляться без бронежилета. Точеловеческое море исчезло, появились совсем другие люди,совсем другие лица, скрытые балаклавами, — наступилфевраль 2014 года. Вообще, как это могло произойти? У Васесть ответ на этот вопрос?
— Есть ответ, и он заключается в следующем: нельзяпредавать ни своей веры, ни своей традиции, ни своихподлинных национальных интересов. Но я не хочу говорить ополитике, мне хотелось бы сказать о религиозном факторе.Самая большая трагедия в том, что Украина разделилась порелигиозному признаку, а это разделение началось несегодня и не в наше время. Появление униатства сталопервым таким ударом по Украине, затем были расколы XXвека, и меня никто не переубедит в том, что этоосуществление определенного плана, направленного наослабление духовной жизни Украины, на разрыв единстваисторической Руси. И нынешняя политика, направленная наразделение Православной Церкви, очень привязана кполитической конъектуре, потому что никакими богословскимисоображениями невозможно объяснить попытки разделитьЦерковь Православную, ослабить ее. В угоду чему, радикаких целей? Цель только одна — увести как можнодальше от России и от Русской Православной Церкви, но этоцель политическая, а не духовная. Но я благодарю Бога зато, что православные люди на Украине сохраняют чистотуПравославия и безупречный канонический строй, которыйполностью отвечает каноническому преданию ВселенскойПравославной Церкви. А для меня как для Патриарха всеяРуси нет разделения на народы и на государства, а естьпаства Русской Православной Церкви.
— Я понимаю, что раскол на Украине проходитна самом деле по Вашему сердцу. Как человек, пред Богомответственный, в том числе, и за этих людей, — какВы держитесь?
— Для меня это действительно большая скорбь. Мог быдаже употребить более сильное слово: это горе видетьразделение православного народа, видеть страшноеожесточение. Думаю, что и руководство Украины не ввосторге от происходящего, но запущен маховик ненависти,разделения, противостояния. В связи с этим хотел быособенно подчеркнуть роль Блаженнейшего митрополитаОнуфрия, который не дает втянуть себя в противостояние.Он, конечно, вместе со своей Церковью, со своим народом,но никто не может показать на него пальцем и сказать: вотлидер другой партии, церковной партии, который возглавляетборьбу с несогласными. Этого нет, и мои слова касаются нетолько жизни и служения Блаженнейшего митрополита Онуфрия,но и всей нашей Церкви. Мы не участвуем в этой схватке,наша Церковь, наши православные люди не несутответственность за этот кошмар — ее несут теполитики, которые допустили противостояние внутри своегонарода. А разделенная нация, разделенный дом — этоочень опасно.
— Вызов пандемии. Помню Пасху 2020 года, то,как страшно прозвучали из Ваших уст слова «хрампуст». О чем Вы думали, когда впервые в жизнислужили в такой обстановке?
— Это один из самых трудных эпизодов в моей жизни.Когда я вышел из Царских врат и увидел огромноепространство Храма Христа Спасителя практически пустым, япережил очень непростые минуты, и печать такого состояниялегла на все Пасхальное празднование. От этого трудно былоотрешиться, и единственное, что оставалось, —надежда на то, что тяжелое время не может продолжатьсядолго, что оно пройдет.
— Почему с нами это произошло? «Снами» в данном случае — со всем миром, со всейпланетой. Почему Господь такое попустил?
— На Ваш вопрос, конечно, никто не ответит. ТолькоГосподь знает, почему это было попущено. Но мы можемпорассуждать на эту тему, без претензий на то, чтовыражаем истину. Вот как развивалась цивилизация, особеннов XX веке, в начале XXI века? Постоянно присутствовалнекий триумфализм: мы полетели в космос, еще раньше мырасщепили атом, мы создаем технологии, мы, мы, мыстановимся сильными-сильными…А в центре этойидеологии человек, который становится таким сильным,автономным от Бога, — это практически реставрацияязычества, ведь именно такой была философия язычников. Какписал Горький, «человек — это звучитгордо». А кто отец гордости? Сам диавол. И если«человек — это звучит гордо», если учеловека нет смирения, нет способности критическиотноситься к самому себе, то он превращается в язычника.Но если вернуться к теме пандемии, то, может быть, Господьнемножечко привел нас в чувства. Вы такие всемогущие, вывсе умеете, все знаете, — вот вам дается опыт вашейслабости, вашей растерянности, вашей неспособности что-тосделать. Не думаю, что Господь будет долго испытывать нас,но придется пройти через какой-то период критическогоотношения, в первую очередь к современнойвысокотехнологической цивилизации, чтобы понять, что невсё мы можем решить одномоментно, что потребуется время,усилия и так далее. Я бы сказал, что это опытсамокритичного отношения к самим себе, и, может быть, вXXI веке стоит пройти через него, чтобы осознать своиошибки и заблуждения — в первую очередь, в сфереоценки самих себя. Ибо Бог гордым противится, а смиреннымдает благодать (Иак. 4:6).
— Это иконка святой Матроны, сделаннаязаключенным, — наша съемочная группа снимала его вколонии в Тульской области. Я процитирую его, простите, стой же лексикой, с какой он про себя говорил. Ему былооколо пятидесяти лет, большая часть жизни уже позади,когда он начал работать с иконами. Вот его рассказ:«Сам не понял, в какой момент меня словно по башкеударило. Кто я и что я? И вообще, кому я нужен в этойжизни со своими пороками? Что я сделал путевого, хотя быдля себя? Стыдно было до слез. Обратно жизнь не вернуть— можно оглянуться, но не более того. Не скажу, чтостал глубоко верующим, но впервые в жизни я обратился кБогу именно в колонии, украдкой, чтобы никто не видел,перед сделанной мною же иконой». Церковь пришла втюрьмы. А много ли Вы видите подобных примеровпреображения людей?
— Относительно преображения сказать не могу, потомучто преображение — процесс внутренний, он не всегдазрим. Но расскажу Вам одну историю. Как-то меня пригласилив тюрьму, где сидел пожизненно заключенный человек,совершивший страшные преступления. Если бы у нас былрасстрел, его бы расстреляли. И вот этот человек попросилни много ни мало о встрече с Патриархом. Мне сообщили обэтом и сказали: «Конечно, мы не рекомендуем Вамидти, хотя в любом случае не оставим Вас наедине с этимчеловеком». Однако я ответил: «Нет, япойду». Привели меня к этому человеку, на столе унего лежало Евангелие, и знаете, я не могу вспомнитьдругого случая, когда бы я принимал такую исповедь. И яподумал: какой был бы кошмар, если бы наша встреча несостоялась! Человек был осужден пожизненно, и это не былдипломатический ход с его стороны, чтобы через встречу сПатриархом добиться освобождения, — такихпреступников не освобождают. Не помню точно слова, которыеон, в конце концов, сказал, но смысл был такой: вот теперьи умирать не страшно. Можете себе представить? Думаю, этобыл очень важный момент в жизни человека, приговоренного кпожизненному заключению.
— Вы сделали так, что сегодня на школьныхпартах лежит учебник по Основам православной культуры,один из многих в целой стопке учебников. Он так красивоначинается: «Дорогой друг! Перед тобой книга посамому интересному предмету — о главном длячеловека. Что же это? Главное — наша жизнь, и потомусамые важные знания для человека — это знания о том,как надо жить». Зачем же понадобилось, чтобыпоявился этот урок в школе?
— Ну, а где детям знакомиться с основами духовнойжизни? Некоторые, в том числе государственные деятели,говорили нам так: «Пускай они сперва вырастут, апотом сами решают». Но это было бы неправильно,потому что, пока они вырастут, они могут столько натворитьв своей жизни, что, простите, мало не покажется. Задача изаключалась в том, чтобы детям с раннего возраста, с тогосамого, когда мы преподаем Основы православной культуры,была представлена система ценностей, которую бы ониприняли и в рамках которой они бы развивались. Тогда можнонадеяться на то, что люди будут делать меньше зла в своейжизни, создавать меньше трудностей для ближних. Ведь еслихристианская этика как-то прорастет через сознание уже вдетском возрасте, то есть надежда, что и плоды будутсоответствующие.
— Когда я сегодня вижу наших солдат, парней,которые искренне молятся, вижу веру в их глазах —это же невозможно сыграть…
— Присяга требует от человека готовности умереть заРодину или при исполнении приказа. Поэтому духовноеокормление, духовная поддержка военнослужащих — это,конечно, одна из важнейших задач, и так было всегда.
— Вы знаете, наш главный храм Вооруженныхсил — это чудо, настоящее чудо света, «небо наземле», по мне намного интереснее, красивее, чемдаже София Константинопольская. Господи, у меня простомурашки по коже — как этот храм построили меньше,чем за два года? Как такое могло произойти?!
— Я глубоко убежден, что все те, кто трудился надвозведением этого храма, — архитекторы, инженеры,строители — были, несомненно, вдохновлены решениемтой задачи, которая перед ними стояла. Действительно,построен уникальный храм. И вот еще на чем я бы хотелостановиться. Люди, которые вовлечены сейчас в работу сВооруженными силами со стороны Церкви, — архипастырии пастыри — все они в прошлом профессиональныевоенные. Это не белые воротнички, а это те, кто былпрофессионально связан с армией, для кого армия —своя семья. Дай Бог, чтобы совершенствовались наши формыработы и чтобы духовное влияние Церкви на нашихвоеннослужащих возрастало, потому что духовная поддержкаявляется очень важным фактором, помогающим человеку,давшему присягу, до конца исполнить свой долг.
— Знаете, этот храм смотрится чудом вдвойнена фоне нашей недавней истории. Откровенно говоря:государство Церковь ограбило, забрало почти все, что у насбыло. Потом стали возвращать, но ведь забрали у Церквикогда-то дворцы, а вернули руины. Чудом Божиим этих руинстановится все меньше. Вы сегодня практически каждый деньобщаетесь с самыми разными людьми во власти. Какоенастроение со стороны власти Вы чувствуете? Государствокак аппарат или люди во власти чувствуют себя в долгуперед Церковью? Или чаще встречается еще советскоеотношение «Церковь, знай свое место»?
— Советское «Церковь, знай свое место»ушло, и, надеюсь, безвозвратно. Сегодня во властипредставители разных религий, но большинство связаны сПравославной Церковью по своему крещению, по своемупроисхождению и воспитанию. Я не встречаю сейчас на разныхуровнях власти людей враждебных по отношению к Церкви, истроительство храмов — один из ярких тому примеров.Поэтому я положительно оцениваю уровень взаимодействияЦеркви и государства, есть положительный климат, в которомосуществляется наш диалог, и совместными усилиями многогоудается достичь.
— Я вынужден по работе читать практическивсе, что о Церкви пишут, и читаю кучу ерунды. Иногда мнебывает почти физически больно, потому что гадости пишут отом, что мне дороже всего на свете, и о тех, кто мнедороже всего. Вы ведь тоже, наверное, что-то из этогочитаете — как Вы это воспринимаете?
— Что-то читаю, мне приносят какие-то сводки. Вызнаете, если бы меня лет десять назад спросили, как я кэтому отношусь, я бы тоже сказал, что это меня больноранит. Сейчас я так не скажу, потому что отчетливопонимаю, кто и зачем всё это пишет. Дело в том, чтовлияние Церкви, несомненно, укрепилось, количество людей,сознательно приходящих в Церковь, принимающих крещение,увеличивается, а у каждого действия возникает определенноепротиводействие. Таков уж закон природы, а если учесть,что многие люди в нашем обществе от своей антицерковнойпозиции получают еще и материальные блага, то становитсяпонятным, откуда все это противление Церкви.
— А Вы можете понять, что у нашихпротивников в голове и на сердце? Я люблю смотреть в глазалюдей, которые идут на причастие: в них часто слабость,беззащитность, уязвимость бесконечная, но при этомкакая-то непобедимость, сила. Чем же мешает Православие,которое в жизни никому зла не сделало — ни вистории, ни в настоящем?
— Здесь мы с Вами прикасаемся к мистике. Объяснитьненависть к Церкви с рациональной точки зрения невозможно.Понимаю, во времена тоталитаризма, когда государственнаяидеология была связана с атеизмом, чиновники, получавшиезарплату от государства, педагоги и прочие должны былибороться с Церковью, потому что был заказ государства наистребление религиозных убеждений. Чаще всего эта борьбабыла скорее формальная, чем фактическая, — хочуподчеркнуть, что даже в то чрезвычайно идеологизированноевремя невозможно было вытравить силой государстварелигиозность, потребность людей в духовной жизни. Сегодняу этого явления другая природа. Диавол с Богом борется, аполе битвы — сердца людей (Ф.М. Достоевский). Этоапокалипсическая борьба, она никогда не уйдет, покудадиавол сопротивляется Богу.
— У Церкви сегодня колоссальные возможностидля проповеди. Собственный телеканал в каждом доме страны,огромная аудитория, много православных аккаунтов вИнтернете, сотни миллионов просмотров — ни в однойЦеркви мира нет такого. Но при этом проповедь идет посредикакого-то вселенского шума. Шумит все вокруг,информационный шум из каждой щели. Вот как среди этогошума проповедовать, будет ли услышана проповедь?
— Я когда-то близко сошелся с одним замечательнымученым из среды русской эмиграции, он работал в Принстонеи других очень известных американских университетах. Мы сним очень подружились. Однажды мы оказались вместе накакой-то конференции — я был тогда совсем молодым итолько начинал свой путь во внешней деятельности нашейЦеркви. И вот я внимательно записывал все, что слышал вовремя заседания, а он посмотрел на меня и спросил:«Отец Кирилл, а зачем Вы это делаете?» Яотвечаю: «Ну, как же, хочу записать все, чтоговорят, а потом проанализировать». А он говорит:«Не делайте этого. Я вам дам сейчас очень важнуюустановку, и Вы будете очень успешным человеком, если ееосуществите. Умейте отличать шумы от сигналов».
— Ух ты! Шумы от сигналов…
— «Умейте отличать шумы от сигналов».
— Потрясающе!
— Вот с этой установкой я и шел по жизни.
— А как нам научиться этому? Ведь чемдальше, тем невыносимее становится, тем сложнее отличитьшумы от сигналов…
— Сигнал несет в себе реально существенное иполезное для человека. Если нет, во-первых, содержания, аво-вторых, ценностной ориентации, то это шум или сигнал сознаком минус. Поэтому очень важно уметь отделять одно отдругого, и то, что несет в себе негатив, способныйотрицательно повлиять на внутреннюю жизнь, следуетотметать сразу, как и пустоту. Потому что пустоты такмного, что если заполнить ею свою жизнь, то на другое ужене хватит места и времени.
— Шумы и сигналы — это правило, мнекажется, относится ко всей Вашей жизни. А как Вы научилисьжить так содержательно, чтобы ни одна минута не быланапрасной?
— Не знаю, как так получилось, но, закончив восьмойкласс школы, я понял, что дальше учиться в средней школе,как все остальные дети, — это непозволительнаяроскошь. И я пришел к родителям и сказал, что собираюсь,простите, уйти из дома и пойти работать, а одновременноучиться, чтобы закончить школу. Мама отреагировала сослезами на глазах, папа был в полном недоумении, но ядостаточно упорно продвигал свою мысль, и тогда моиблагочестивые родители поехали в Псково-Печерскиймонастырь. Там был удивительный старец Афиноген, человекдуховной жизни, прозорливый. Пришли они к нему и говорят:«Наш мальчик хочет направить свои жизненные стопы потакому пути, который у нас вызывает опасение».Старец помолчал и произнес: «Я вам сейчас ничего немогу сказать, придите ко мне через два дня». Онипришли к нему через два дня, поднялись по ступенькамкрыльца в домик, где он жил. И вот, как рассказывали папаи мама, сияющий старец вышел к ним навстречу и сказал:«Как этот мальчик сказал, так и поступайте». Изакрыл дверь. Мама была, конечно, ужасно опечалена —представляете, мальчишка в пятнадцать лет хочет из домауйти. А папа сказал: «Нет, если старец говорил такуверенно и твердо, давай поступим так, как онсказал». Меня отпустили, и с пятнадцати лет я жилсамостоятельно. Зарабатывал деньги, очень маленькие,— моя первая зарплата давала возможность тратитьрубль в день. На этот рубль надо было завтракать, обедать,ужинать; 6 копеек на трамвай, по 3 копейки в каждуюсторону, а еще я покупал газету — вот так яраспределял свой бюджет.
— А зачем Вы сами себя поставили в такиеусловия?
— Не знаю, просто мне показалось, что пора начинатьсамостоятельную жизнь. Я чувствовал в себе силы иготовность жить самостоятельно, нести ответственность засамого себя и перед Богом, и перед родителями, и переддругими людьми. Не могу объяснить. Рационально все былокак бы неправильно, а на самом деле все вышло оченьправильно.
— Вы простите, что я сейчас про это скажу. Явспомнил, как однажды я исповедовался у Вас, и Ваши словапро борьбу с неким грехом я до сих пор храню в памяти. Выведь священник, который до сих пор принимает исповедь, а висповедях всегда отражаются болезни человека и общества.Если говорить про главные болезни сегодняшнего человека,то какие они?
— Боюсь, я не смогу односложно ответить. Вообще,жизнь каждого человека неповторима, и у каждого своиболезни. Есть, конечно, болезни всего нашего общества— это падение нравственности, это уязвимость состороны массовой информации и пропаганды, это навязанныестереотипы поведения. Главная проблема заключается в том,что человек теряет свободу, даже не замечая этого. Думаю,нужно время от времени дистанцироваться от того, с чем тысоприкасаешься каждый день, — чтобы не оказатьсяпорабощенным обстоятельствами. Из истории Церкви мы знаем,как в прежние времена в затвор, в пустыню уходили люди, втом числе образованные, занимавшие высокое положение. Такоткуда у них была потребность уйти в пустыню, чтобыостаться наедине с собой и с Богом, и это во времена,когда влияние социума на человека было неизмеримо слабее,чем сейчас? Вот и мы должны иметь возможность уйти впустыню, не уходя, конечно, из этого мира, особенно еслиречь о человеке семейном, который где-то работает. Но и унего должно быть время для внутреннего сосредоточения,уединения и самоанализа. Очень важно, чтобы это уединениесопровождалось молитвой, потому что тогда Господь помогаетчеловеку обрести силы и прозревать то, на что ему следуетобратить внимание.
— А Вам, с Вашим графиком жизни, удаетсяуходить в эту пустыню хоть иногда?
— График жизни Патриарха — это что-тоособенное. Практически все мое время уходит на работу.Скажу откровенно: единственное, что мне помогает, —то, что из огромного количества документов, которые ядолжен прорабатывать каждый день, из большого количествавстреч, которые присутствуют в моем рабочем графике, естьтакие документы и такие встречи, которые помогают мнечто-то понять, в том числе с духовной точки зрения.
— Задам Вам такой личный вопрос, простите занего. Когда Вы, закончив вечерние молитвы, откладываетемолитвослов и начинаете молиться своими словами, — очем Вы чаще всего просите Бога?
— Конечно, об этом трудно говорить, и позвольте, яне буду говорить обо всем, с чем я обращаюсь к Господу. Ноя всегда молюсь о нашем народе. Всегда молюсь опрезиденте. Молюсь о нашей стране. Но, конечно, в первуюочередь я молюсь о нашей Церкви, чтобы Господь оградил насот расколов, от разделений, от всего, что ослабляетцерковный организм. Вот эта молитва присутствует у менякаждый день.
— Ваше Святейшество, Вы так часто в своихпроповедях в последние годы говорите если не про последниевремена, то про последний акт истории. Вы действительновидите какие-то приметы конца? В чем они?
— Невозможно сказать, действительно ли это приметыконца истории или до него еще очень далеко, но то, чтоесть приметы определенной духовной нравственной деградациив планетарном масштабе — это факт. То, что сужаетсяпространство духовной и высоконравственной жизни, —это факт. То, что происходит смешение понятий добра и зла,— тоже факт. И все это плохие симптомы, поэтомуверующему человеку особенно нужно не терять духовногозрения и стараться проникать в суть того, что нас сегодняокружает, в суть тех проблем, с которыми мы сталкиваемся,— чтобы не потерять ориентации в этом очень сложномпространстве цивилизации XXI века.
— Спасибо Вам, Ваше Святейшество! C днемрождения Вас!
