Подарок от преподобного

В августе 2014 года автор побывал в паломнической поездке в Свято-Троицком Александра Свирского мужском монастыре в Санкт-Петербургской митрополии. Во время пребывания в монастыре произошла необычная встреча, связанная с памятью преподобного Александра, оставившая глубокое впечатление, о чем и повествуется в рассказе «Подарок от преподобного».

***

    

Говорят, если человек особенно почитает какого-либо святого, то через некоторое время обязательно замечает, что и святой этот начинает о нем заботиться, опекать, участвовать в его жизни. Это не удивительно: ведь святые – это наши помощники и проводники на пути к Богу. Убедиться в этом просто: достаточно вместо заграничного курорта, вместо клуба или дискотеки поехать куда-нибудь за тридевять земель, возможно, в глушь, по бездорожью – к святыням и к святым, оставившим наш мир века назад. А потом еще раз, и еще… И ведь ездят люди, колесят по Святой Руси большими группами и в одиночку, на автобусах, в поездах, на своих машинах, а где и пешком. Едут как раз за этим – за указанием пути в Царство Небесное. Надо полагать, получают искомое, иначе зачем бы собирались снова и снова в эти непростые путешествия?

Приходит месяц август, и вот, как уже много лет в это время, мы собираемся в паломничество к древней святыне Русской Православной Церкви – в Свято-Троицкий Александра Свирского монастырь, посещая по пути соседние с ним обители и скиты Русского Севера. И каждый раз эта поездка сопровождается необычными (хочется даже сказать: чудесными) событиями. Свирский монастырь для нас давно стал родным местом; мы приезжаем туда, как приезжают к родителям взрослые дети, уже живущие своей самостоятельной жизнью: там их дом, там всегда ждут и всегда рады, всегда поймут, простят, помогут и утешат. Останавливаемся в гостинице неподалеку и первым делом торопимся поклониться великому святому, мощи которого почивают в Преображенском соборе. Сколько же теплой радости и необычных переживаний у нас было связано с этими путешествиями, и несомненными были радушие, помощь, забота; а однажды, возвращаясь домой, по молитвам преподобного Александра (мы верим в это!) чудом избежали на дороге большой беды; но это уже другой рассказ.

    

В этом году начало августа испытывало нас необычной жарой и сушью, поездка по северным святыням была нелегкой, к тому же дали себя знать проблемы со здоровьем, в связи с чем программу паломничества пришлось заметно сократить. Но тот, кто хоть немного знаком с законами духовной жизни, знает: ничто не происходит без воли Божией; что бы ни случилось, не стоит роптать и унывать, и Он с лихвой возместит потери, вознаградит за терпение и труды. Так было с нами и на этот раз. Во второй день пребывания в монастыре Господь послал нам удивительную встречу, память о ней как драгоценная жемчужина, из которых и составляется небесное сокровище человеческой души.

Вечером мы с сестрой вышли немного прогуляться, подышать прохладным воздухом. Времени было уже около одиннадцати, жара спала, в низинках кое-где даже начинал собираться туман; предполагали, как обычно, пойти ненадолго, минут на десять. Мы всегда гуляли по дороге вдоль нашей гостиницы, а тут будто что-то потянуло нас в другую сторону, к монастырю. Он располагается на окраине поселка, занимает большую территорию и состоит из двух частей: сначала Троицкая, в своей ограде, от нее дорога, метров триста, ко второй части, Преображенской. Обе стоят на высоком берегу Рощинского озера, которое обычно называют Святым. А перед ними, еще ближе к поселку, подворье Покрово-Тервенического монастыря, несколько новых деревянных построек.

    

Мы дошли до подворья и, глядя на купола монастырских церквей, четко очерченные на фоне угасающего неба, пожалели о том, что сегодня не удалось попасть в Троицкую часть. А сейчас уже поздно, одиннадцать часов, в монастыре, вроде бы, всё в девять закрывается… И всё же решили просто пройти туда, хотя бы постоять рядом на берегу озера. Вот так, не спеша, беседуя о том о сем, доходим до ворот Троицкой части монастыря и видим, что они открыты нараспашку. Мы тихонечко зашли внутрь, постояли, посмотрели; там тишина полнейшая, никого не видно и не слышно, древние могучие стены, звонница, Троицкий собор и церковь Покрова Божией Матери, которая еще не восстановлена внутри, пока не действует. На всем печать величия и вековой святости (монастырь недавно отметил свое 500-летие). Мы притихли; сестра шепотом в который раз вспомнила, как они были здесь еще в 1980-х годах, случайно совершенно: ездили на машинах за грибами (там, вблизи берегов Ладожского озера, потрясающие грибные и ягодные места) и набрели на развалины монастыря, зашли как раз сюда – здесь была тогда психиатрическая больница для буйных (окончательно ее перевели в другое место только пару лет назад, я еще застал это) – и даже поднялись на полуразрушенную звонницу. Тогда, конечно, ни колоколов, ни крестов, ни монахов не было, одни руины да вопли больных.

    

И вот мы робко постояли-постояли, да и вышли за ворота, остановились рядом, на высоком берегу. Смотрим на озеро: картина, просто требующая кисти Архипа Ивановича Куинджи. Представьте себе: плотные сумерки; берега, поросшие лесом, едва угадываются в них, а на горизонте, над водой – яркое багровое закатное зарево! Я чуть не заплакал с досады – ну почему я не взял с собой фотоаппарат! Такая бы фотография была… Но – чего нет того нет. Погоревали немного и собрались возвращаться.

Я увидел вдруг, что со стороны Преображенской части монастыря движется в нашу сторону какая-то фигура.

Чудо пришло, как и положено, неожиданно. Я увидел вдруг, что со стороны Преображенской части монастыря движется в нашу сторону какая-то фигура. Идет быстро, но как-то не по-земному, шагая, а будто бы плывет над дорогой. И направляется прямо к нам. Я почувствовал странную неловкость: двенадцатый час ночи, почти полная темнота, мы у ворот монастыря, и тут – это видение; как будто я нахожусь… не то чтобы там, где нельзя, а как бы – не по чину быть рядом с тем, кто сюда идет. Подходит: женщина, высокая, очень стройная, в темноте не угадать, молодая или старая, лица не видно. И сразу спрашивает:

– Вы были в келье преподобного?

    

А голос – ровный, четкий, совершенно не окрашенный эмоциями; спросила, как будто продолжая давно начатый разговор. Я растерялся: десять лет мы ездим в Свирский монастырь, и я никогда не слышал ни о какой келье. Что-то бормочу в ответ: как это, где… А она тем же ровным голосом просто говорит:

– Идите за мной, – и направляется к воротам, даже не пытаясь посмотреть, идем ли мы следом.

Мы, конечно, устремляемся за ней, хоть мной и владеет какое-то мистическое ощущение нереальности, нездешности, что ли, происходящего: ночь, темнота, полная тишина, ни души, звезды на небе, неизвестно откуда появившаяся женщина, куда-то нас зовущая, этот ровный, приветливый и в то же время повелительный голос… И тут я вспоминаю, даже не то чтобы вспоминаю, а меня буквально осеняет (именно осеняет – как окутывает облаком!) евангельское: «…и дивился народ словам Его, ибо говорил Он не как книжники и фарисеи, а как имеющий власть…» Именно такое впечатление было от этих нескольких слов.

Проходим сквозь толщу стены и оказываемся в крошечном помещении, в почти полном мраке. Чувство намоленной на этом месте благодати становится буквально физическим…

И вот мы идем за ней в ворота, и опять я удивляюсь: мы с сестрой люди не мелкие и достаточно энергичные, спешим чуть ли не вприпрыжку, но едва поспеваем за ней, даже отстаем, хотя она, кажется, и не торопится вовсе, но идет, как парит над землей. И идет она в сторону Покровской церкви, белокаменной, самой древней в монастыре, большой, с мощными стенами; огибает ее слева… И тут я вижу в стене черный проем, как бы небольшую арку, высотой ниже моего плеча. И она, пригнувшись, ныряет в эту темноту. Я, преодолевая трепет, – за ней, сестра следом. Проходим сквозь толщу стены и оказываемся в крошечном помещении, в почти полном мраке. В левом углу чуть теплится огонек лампадки. Женщина зажигает от нее две свечи, и я вижу, что мы находимся в маленькой келье, размером, может быть, метра два с половиной на полтора. Каменные пол, стены и потолок, всё беленое. Слева у короткой стены невысокий церковный подсвечник с лампадой и только что зажженными свечами; они освещают вделанную в стену икону, изображающую молящегося на коленях старца – преподобного Александра Свирского. Мы замираем в благоговении. Чувство намоленной на этом месте благодати становится буквально физическим, это как вода в сравнении с воздухом, ее можно пить, в ней можно плыть, и, подумалось мне под перезвон колотящегося сердца, ее можно не выдержать…

    

Женщина прикладывается к иконе и пропускает нас. Потом буквально в нескольких словах – ничего лишнего – рассказывает об этом месте. Меня переполняет радость, совершенно детская, абсолютно совершенная (!), когда уже больше нечего желать и представить большее невозможно; это ощущение неожиданного, драгоценного и при этом вовсе не заслуженного подарка, который, однако же, не отберут назад. Мы сбивчиво пытаемся благодарить нашу проводницу, выразить радость и признательность, говорим, что это чудо для нас – попасть в такое святое место, как здорово, что она нас сюда привела… А она тем же спокойным и величественным голосом говорит:

– Это преподобный вас водит. Вы ведь приехали к нему? Вот он вас встретил и привел сюда.

Затем нагибается и выходит из кельи, и мы за ней, переполненные своей радостью. Но бывает так, что если уж Господь дает, то дает не одной рукой, но сразу двумя. Уже на улице мы слышим:

– Идемте, я покажу вам место, где преподобному явилась Матерь Божия.

Мы с сестрой переглядываемся: кажется, это уже невозможно вместить! А женщина тем же летящим шагом обходит следующий угол церкви, и там в стене открывается еще один темный проем, несколько больше первого. Мы снова проходим через толщу стены и попадаем в довольно большое и высокое помещение, наподобие шатра, из-за темноты пока разглядеть его невозможно, но справа тоже угадывается слабый свет лампады. Следуя за нашей провожатой, оказываемся возле небольшой ниши – углубления в стене высотой в мой рост; на подсвечнике теплится лампадка. Женщина зажигает неизвестно откуда взявшиеся две свечи, ставит их на подсвечник, две другие дает нам и еще одну берет сама. Всё пространство вокруг заливает теплый церковный свет. В стене ниши прямо в камень врезана икона явления Пресвятой Богородицы преподобному Александру, внизу наклонная мраморная плита с надписью, говорящей об этом чуде. Мне наконец удается на мгновение увидеть лицо нашей незнакомки: совсем молодая, точеный безупречный профиль, сама прямая как свеча. Мы, будто сущие дети, в восторге и благодарности лепечем, что никак не ожидали такого чуда и такой милости, вот, просто вышли погулять перед сном… А она своим удивительным голосом, в котором нет ни превосходства, ни снисходительности, ни поучения, коротко отвечает:

– Это невозможно запрограммировать или предугадать. Господь один знает, когда послать это.

Мы прикладываемся к мраморной плите, а женщина со свечой выходит на середину большой шатровой залы и вдруг начинает петь «Достойно есть…» Боже, я никогда не слышал такого пения! Ни в церковном хоре; ни в академическом театре; ни у монахов, которые здесь же, в соседнем Троицком соборе восхитительно поют божественные песнопения. Я слышал голос неземной: сильный как ветер, чистый как родник, ясный как небо в горах. Мотив был мне совершенно незнаком, и я не мог угадать следующей ноты, поэтому, чтобы не нарушить восхитительной стройности этой молитвенной песни, я тихонечко подпевал просто словами.

Вдруг она остановилась у стены церкви, напротив места, где располагалась ниша с иконой Богородицы, наклонилась и что-то подняла с земли…

Мы вышли в темноту уже совсем сошедшей на землю ночи. Наша провожатая снова полетела вперед, сразу оставив нас позади, и вдруг остановилась у стены церкви, очевидно, напротив места, где располагалась ниша с иконой Богородицы, наклонилась и что-то подняла с земли.

– Здесь иногда находят камешки в форме сердца. Это вам подарок от преподобного и Божией Матери, – и протянула нам два небольших камешка, действительно напоминающих сердечко.

Поспешая, мы вышли за ней из ворот монастыря. Она перекрестилась трижды на церковные купола.

– Доброй ночи, храни вас Господь, – и своим поразительно неспешным и стремительно-летящим шагом удалилась в сторону Преображенской части монастыря, исчезнув через несколько секунд в темноте.

Я посмотрел на сестру: она светилась от счастья и не могла сдержать радости. Неужели и я выглядел так же?

Это было чудо; кто понимает – тот поймет. Даже не пытаюсь рассуждать об этом, не стараюсь объяснить: как, почему, за что? Была ли это просто женщина, служащая в монастыре? Но как она не боялась ходить там одна в ночи, какую веру должна была иметь, какой силой духа обладать, чтобы так говорить в темноте с незнакомыми людьми? Или был это Ангел Божий, посланный нам для укрепления и утешения? Но чем я это заслужил и чем должен ответить на этот дар? Не приснился ли мне сон? Почти невозможно поверить в реальность этого видения, но свеча и камешек в форме сердца со мной, и мое маловерие согревается этими материальными свидетелями случившегося.

    

Это было просто. Просто как премудрость, как чудо Божие. Многословие и восторг не помогут достойно описать это переживание. И я желал бы уметь говорить, как эта женщина: просто, ясно, ни одного лишнего слова. Но как передать дивную атмосферу этой встречи тому, кто не был там? А мне так хотелось поделиться этим чудным подарком!

Ведь каждый дающий знает: кто делится, у того обязательно прибавляется…