Последняя надежда

Послесловие к Боголюбскому Крестному ходу …

Средний обыватель современной России относится к жизни вяло и опасливо-равнодушно. С одной стороны, «бери от жизни все», с другой – «как бы чего не вышло». Наша социальная реальность приучила нас никому и ничему не верить и больше всего на свете ценить «стабильность». Жизнь, конечно, тяжелая, но возможные потрясения и катаклизмы – еще страшнее. В этом привычном, вяло-потребительском «бытии», в усталом гедонизме, сопряженном с небывалым числом повседневных бытовых трагедий (тот спился, этот в тюрьме, а NN вот погиб в автокатастрофе), жизнь современной России катится по своей привычной беспросветной колее. Порой кажется слишком часто и слишком многим, что все содержание ее к этому и сведется и ничто другое просто невозможно для когда-то великого народа, слишком нагрешившего в свои последние годы и десятилетия. Цари, герои, преподобные, подвижники – это из другой жизни, из прекрасной сказки, столь непохожей на «реальную историю».

Над всем этим не менее устало и не менее безнадежно высится условно-грандиозное здание православно-патриотической мифологии: «Третий Рим», «Святая Русь», «дом Пресвятой Богородицы», «народ-богоносец» и проч. Порой захаживая на шумно-бестолковые патриотические тусовки, всегда стесняешься спросить: правда ли, что все эти люди в «это» верят. Между тем мир Святой Руси, сокровенная Россия реально существует под спудом вселяющей пессимизм, порой и просто страшной социальной реальности; и, по слову преподобного Серафима, единственное, чего нам недостает, чтобы его обрести, – это собственной решимости.

Надо просто встать – и пойти, и сокровенная Россия откроется вам во всем своем святом¸ сияющем свете.

Пешее движение по запыленной дороге с иконами и хоругвями, называемое крестным ходом, – действие абсолютно бессмысленное для ленивого везде где только возможно обывателя. Ибо труд крестоходцев – какой-то странный труд, не содержащий в себе ни грана определяющего всю нашу сегодняшнюю жизнь прагматического начала. Ему, обывателю, затруднительно объяснить все величие святого, чьему 900-летнему юбилею посвящен крестный ход, – святого благоверного князя Андрея Боголюбского – основателя русской монархии, этой самой Святой Руси, которая для наших далеких предков была вовсе не условностью и не пустым звуком. Проще рассказать, что святой князь построил много храмов и Золотые ворота, ибо на Владимирской земле их знают все, они – неотъемлемая принадлежность местного пейзажа и привычные туристические объекты.

Пройдя через многие земли Центральной России, крестный ход символически соединил, связал воедино многие святыни и сакральные центры – знаменитые храмы и святые обители, на духовном уровне повторяя главное и славное дело русских Государей – собирание русских земель. В нем Боголюбово встретилось с Оптиной, Лаврой преподобного Сергия, Александровой слободой; и Пресвятая Богородица Своими иконами – Владимирской и Боголюбской вновь обошла свои русские пределы. Такое же духовное и символическое соединение святых мест Руси осуществил в своей личности и жизненном подвиге тот, кто во Владимире возглавил крестный ход на его завершающем пути до Боголюбова, – Владимирский владыка архиепископ Евлогий. Возобновитель русского монашества, он начинал свое служение наместником Оптиной пустыни, внеся решающий вклад в ее возрождение, а ныне являет свои духовные дары в служении владимирского архиерея – хозяина благословенной земли Андрея Боголюбского. От Владимира до Боголюбова завершающие десять километров шли под его руководством по следам Пресвятой Богородицы более пяти тысяч человек и сто сорок священников - и все в едином духовном порыве, поддерживаемые в своем труде силой Божией, были очень далеки от мысли, что совершают нечто бессмысленное.

Крестоходцы – отнюдь не святые подвижники, они – наши обычные современники, простые грешники, но как же преображается человек, даже несколько дней понеся бескорыстный Господень труд! О чудесных событиях, преображении душ, о чрезмерных потоках благодати, что изливаются на людей, о необычайных, символичных встречах, что случаются здесь, можно рассказывать бесконечно. 82-летний ветеран, живой (и очень бодрый) участник Великой войны, будучи доселе человеком абсолютно нецерковным, далеким от веры, пройдя крестным ходом от начала и до конца, спокойно и твердо вынося все тяготы, лишь иногда украдкой глотая нитроглицерин, вдруг возымел благое намерение креститься, что и было исполнено сопровождавшим ход владимирским священником, отцом Олегом, в купели Боровского монастыря. Прикасаясь к святыням, погружаясь в чудесные и целебные источники, одновременно погружаешься в живущий совсем рядом мир, в котором реально действуют иные, непривычные для нас законы жизни; где неизлечимо больной, потерявший надежду человек, исцеляется одной лишь силой молитвы, живой верой, стяжающей благодать; где невыносимо-безвыходные жизненные ситуации разрешаются Богом одним мановением, в ответ на безыскусную простоту верующего и любящего сердца, до конца не теряющего надежды на Его помощь. Когда уже нет сил – и кажется, что «мы не они», что «куда нам до христиан прошлого!», что оскудела Русская земля не то что подвижниками и святыми, но просто нормальными трудниками, – вдруг становится как-то необычайно светло и легко и ноги словно летят сами.

Мир древней и новой, вечной Святой Руси в этом смиренном молитвенном паломничестве добывается по крупицам сквозь нашу сегодняшнюю немощь буквально из всего, что нас окружает, добывается тяжким, но, в конечном счете, таким посильным трудом, неизбежной в деле спасения «работой Господней».

Надо только иметь волю прикоснуться к нему, совершить усилие, отверзнув свои очи, слух и сердце. Вот мы слышим рассказ незнакомой, но такой вдруг неожиданно родной и милой женщины-экскурсовода о преподобном Тихоне Калужском и его Тихоновой пустыни, о том, скольким людям пришла от него молитвенная помощь. Узнаём, как в годы гонений, когда обезумевшие богоборцы, залившие святую обитель мученической кровью ее насельников, вознамерились открыть кинотеатр в монастырском соборе, явление скорбного монаха с крестообразно сложенными на груди руками привело их в неописуемый ужас, и собор был сохранен от разрушения и дальнейшего поругания. Слышим рассказы, как не когда-то, а совсем недавно, почти что сейчас, совершенно реальные расслабленные больные исцелялись в святом источнике, чья чудодейственная сила известна далеко за пределами епархии; как в далекой Сербии тамошние монахи, не имея средств даже для того, чтобы возвести ограду своего монастыря, молились преподобному, дабы он оградил их обитель, – и обрели в его лице небесного «сторожа» и покровителя.

Сегодня ход пришел в Боголюбово – конечную цель своего пути.

Боголюбово – один из метафизических центров русского пространства и русской истории, освященный мученической кровью своего основателя. Ставший невинной жертвой подлого заговора, святой благоверный князь Андрей Боголюбский открывает собою мистический монархический цикл священного царства по имени «Россия», тот цикл, что завершается точно таким же жертвенным подвигом святого Царя-мученика Николая Александровича с его венценосным семейством. Кровь первого русского монарха порой все еще проступает на белоснежной поверхности древней каменной кладки, и это несомненное чудо, о котором знают здесь абсолютно все – от духовника и игуменьи до совсем юных послушниц, воспринимается как-то очень буднично и беспафосно, как проявление вполне естественной природы вещей.

Я полюбил Боголюбово с первого вздоха, едва переступив за его святые врата. Полюбил эту несколько «упертую» основательность; говорящую о вечности, излучающую дыхание Духа древнюю силу его стен и соборов, мощно висящую над головой небесную голубизну куполов. Мелодичный перезвон колоколов, сопровождающий жизнь обители почти все светлое время суток, – ибо надо же обучать молодежь. Эти пряные запахи – смесь кухни, протопленной печки и ладана. Радостный полет его сестер, всегда приветливых, хлебосольных и гостеприимных, словно и нет ночных молитвенных бдений и тяжелых дневных трудов. Этих необычного для жителей столиц забыто-простонародного (а отнюдь не «бомжеватого») вида «постоянных паломников» с их очень коренными женскими и мужскими типами. Я полюбил его воздух и его свет, его звуки и разлитое в этом воздухе настроение, даже если ты не причащался, вселяющее спокойно-молитвенный оптимизм и уверенность.

Сегодняшнее Боголюбово – это чудом сохранившийся (или сохраненный в отчаянном надрыве каждодневного подвига) живой и очень живучий, цепкий и основательный, яростно вросший в землю и упорно цепляющийся за Небо кусок естественной и органичной русской жизни, вопреки всему полный оптимизма и упорно не желающий умирать. Нынешний старец, отец Петр, создал здесь такой оазис полноценной русскости, который выкорчевывать хозяевам мира придется еще долго. Все модные ныне разговоры о «миссии» сразу изобличают свою фальшь на фоне того, что с легкостью, рождаемой лишь неимоверным, «кроваво-потным» усилием, сделал он, открыв путь ко Христу тысячам наших сограждан – многогрешным чинушам и бизнесменам, прошедшим сквозь войну, кровь и слезы генералам и офицерам, впавшим в отчаяние от безысходной роскоши богемной жизни фотомоделям и актерам; наконец, не имеющим ни гроша за душой, привыкшим к нищете как к воздуху деклассированным представителям совсем простого народа с их уже хлебнувшими горькой отравы греха и безумно ценящими каждый жест взрослой ласки чумазыми детьми. Все эти порой совсем потерявшие себя осколки мiра, попадая сюда, вдруг находят нечто, что не выразишь словами, вопреки всему обретая смысл, казалось, навсегда погребенный под обломками России, которую мы потеряли. Ощущая этот смысл, они обретают себя – и цветущая, созидаемая каждодневным неимоверным трудом русская жизнь дает на истерзанной, но ублаженной новыми трудниками матери-земле свои маленькие робкие всходы.

Боголюбский опыт созидания подлинной общины, соборной целостности из, казалось бы, навсегда потерянных для Бога и мира, для России людей, созидания, в котором Сила Божия реально и каждодневно, можно сказать буднично, совершается в немощи человеческой, вселяет последнюю надежду. За минувшие десять дней мы пронесли эту надежду по бескрайним просторам Руси.

Владимир Семенко , специально для «Русской народной линии»