ПРАВОСЛАВИЕ НЕ СКАЗАТЕЛЬНОЕ, А ПОКАЗАТЕЛЬНОЕ

Жить в деревне, работать в сельской школе, да еще и хохотать вместе с учениками, – это, согласитесь, несколько необычно для нашего времени, с его банками, офисами и пробками. Мария Джоржевна Осипова – учитель музыки в школе села Новленское Вологодской области. Еще она преподает в воскресной школе сельского прихода и считает, что Православие – это радость и добрая улыбка. Смеяться любит, но и взгляд серьезный.

– Мария, почему – Джоржевна?

– Просто потому что папу моего зовут Джордж. Это бабушке отдельное спасибо: она поддалась влиянию московских родственников, которым пришло в голову предложить назвать папу именно так. Уже потом он, когда крестился, стал Георгием, а впоследствии и протоиереем Георгием. Сейчас он служит в Горицком женском монастыре. Но юмора папе не занимать, и этот юмор, наверное, – наша семейная черта. Папа меня учил бороться со сложностями улыбаясь. Это очень помогало, когда я была подростком, помогает и сегодня, когда я работаю в школе. С детьми без улыбки, без смеха никак нельзя.

Но можно называть и Георгиевной, если привычнее. Хотя дети очень любят именно Джоржевну! Оно и необычное, и выговорить сложно, да и вообще интересно.

– Отличаются ли сельские школьники от городских?

– Еще как! По моим наблюдениям, они гораздо собраннее, дисциплинированнее. Гораздо меньше злости, чем в городе. Даже в шутках почти нет сарказма, злой иронии. Сказывается воспитание «на миру», когда ты должен соответствовать правилам, принятым в твоей маленькой общине, и твое поведение оценивается всегда и всеми. Многие удивляются, что здесь все друг с другом здороваются, даже с незнакомыми – а ты попробуй не поздороваться, не так поймут! Да и вообще, это же нормально, естественно… Не хочу обижать городских школьников, а я работала и в городе, но их сельские сверстники все-таки взрослее и самостоятельнее. Меньше гаджетов, больше души, я бы так сказала. А это сказывается на уровне как образованности, так и культуры, что общей, что нравственной. Вся эта «гаджетнутость» дает, может, больше информации, но вопрос в том, насколько полезна эта информация человеку. Что, если у школьника есть айфон последней модели, это повысит его знания, скажем, по истории или, в моем случае, по музыке? Не уверена.

Первое потрясение было, когда я увидела, во что играют наши первоклассники. В городе чаще всего – в бизнесменов, президентов, даже маньяков… А здесь они затеяли игру в трактористов и колхозников. Приходит на перемене первоклассник, облокотился с серьезным видом на стол и басом так: «Мария Джожовна, путевку мне выпиши!» Я смех сдерживаю, говорю: «Хорошо. Тебе куда, в Крым, Турцию, на Кипр?» Он аж подпрыгнул: «Как я до Крыма навоз-то довезу?! Мне его перевезти надо на поле, а ты путевку выпиши!» Смех смехом, но чувствуете разницу с городом? Тут путевки совсем не на курорты. И это радует. Если бы наши министры, руководители учились в таких школах!

Кроме того, городские школы сегодня переполнены. Гигантские классы – сможет ли учитель поработать на уроке с каждым человеком? А в селе классы маленькие, компактные – тут не отвертишься, и работают все: и школьники, и учитель, потому что знают, что каждому, абсолютно каждому, придется отвечать и спрашивать на уроке. Ты и услышишь каждого, и поможешь ему – в маленьком классе это нетрудно. Было бы в городах больше школ, были бы классы поменьше, многие проблемы нашего городского образования были бы решены.

– Если брать ваш предмет, музыку, как ее воспринимают сегодняшние дети? Как преподавать в наш век чуть ли не тотальной профанации и опошления?

– Воспитать вкус к хорошей музыке очень сложно, особенно в условиях, когда детей окружают звуки, прямо скажем, сомнительного качества. Это как требовать от человека восхищаться, скажем, «Джокондой», но все его художественное воспитание свести к рассматриванию комиксов. То есть, мы вправе ожидать от детей уважения к хорошей музыке только тогда, когда мы сможем их, во-первых, уберечь от тирании пошлятины и, во-вторых, показать им чистые, серебряные звуки классики.

Важно их знакомство с жизнью композиторов, со временем, в которое они жили. Это очень помогает понять и узнать классику по-настоящему. На днях дети, девочки, конечно, влюбились в Шопена, услышав историю о его завещании похоронить свое сердце на родине, в Варшаве. Зауважали Баха, узнав, как он работал, в каких условиях жил, какая у него была семья. Валерия Гаврилина они просто любят, хотя бы потому что Валерий Александрович наш земляк. Только музыка у него очень сложная для исполнения, зато добрая и светлая. Вот так и получается, что в каждом музыкальном произведении заложена своя история, своя судьба, своя даже проповедь – на это мы с детьми и обращаем внимание, то есть музыка не проходит бесследно для них, что радует.

И тут уже будет иметь смысл заглянуть не только в учебник истории, но и в святцы…

Кстати об истории. Услышали парни «Марш» Свиридова из пушкинской «Метели»: «А что за война была? А наши победили? А кого? Багратион? Кутузов? Барклай… Как? Де-Толли? Хм! А че Наполеон к нам приперся?» Начинают «Бородино» читать раньше, про Отечественную войну спрашивают. Глядишь, и «Война и мир» не покажется им потом просто большим произведением. Или слушаем арию Сусанина: начинают спрашивать про то время, время смуты. Кто-то и всплакнет, когда слышит его слова о последней заре. Так завязывается разговор о смысле подвига, о способности к самопожертвованию – имеет это педагогическое значение? И тут уже будет иметь смысл заглянуть не только в учебник истории, но и в святцы…

Как видим, хорошая музыка пробуждает интерес и к хорошим знаниям по другим предметам, и тут, я думаю, не столько «пятерка» важна, сколько честный интерес: «Хочу все знать!» Возьмем пример самый что ни на есть плотской: какая еда вкуснее, в фастфуде или у бабушки на кухне? Да, в забегаловке можно быстро перехватить чего-нибудь не слишком здорового, сильно себя не утруждая. А когда готовишь, например, вместе с бабушкой пирог в русской печи, тут надо поработать: тесто раскатать, рыбу почистить и так далее. Сложно, тяжело? Но результат в этом случае будет и вкуснее, и здоровее как для тела, так и для души, и вкус бабушкиного пирога будет тебя всю жизнь еще сопровождать – не то, что наспех проглоченный гамбургер. То же и с музыкой. Кажущаяся сложность музыки тут совсем не мешает. Детям же интересно разбираться. Как с мозаикой, с конструктором, с задачкой. Ну, и дай-то Бог.

– Вы преподаете еще и в воскресной школе, не так ли? Что приводит детей туда?

– В первую очередь, мне кажется, эмоции. Вбивать в головы детей катехизис – это сразу от ворот поворот: им нужно, наверное, почувствовать, что Бог умеет улыбаться, любит их. И пусть поначалу их знания Типикона или догматики не будут впечатлять профессоров литургики и богословия – они же, если честно, вторичны.

– А что первично тогда?

– Их уверенность в том, что Христос их любит, что в Его доме хорошо и спокойно. Бабушкин пирог, который навсегда, помните?

А всё потому, что в глубине души знала: у Христа хорошо

– И у Вас сохраняется вкус того, бабушкиного, Христова, пирога?

– Да. Было время, когда я практически перестала ходить в церковь: свобода, всё мне дозволено, но не всё полезно, «радости» юности, которые приводят к унынию. Как-то, находясь на грани отчаяния, я еле заснула, а, проснувшись, поняла, что молилась во сне. Так я и «вернулась домой», можно сказать. А всё потому, что в глубине души знала: у Христа хорошо. Пироги у Него вкусные, короче, простите уж за гастрономические сравнения.

– Как нельзя знакомить с христианством?

– Навязчиво. Чтобы все ходили строем. Почему разваливаются, не успев возникнуть, созданные для торжественно-епархиального отчета многие «молодежные православные клубы»? Вроде бы, всякие листовки печатают: и об ужасах абортов, и о вреде сектантства и т.п. Печатают, раздают, а через какое-то время разваливаются. Бумажками и бодрыми словесами с Богом не познакомишь – нужен доверительный, часто тихий и долгий разговор, а то и продолжительные беседы, и совсем не обязательно, чтобы он проходил на публике, в центре города.

Мама моя говорит: «Православие не сказательное, а показательное». Сотрясать воздух и печатный станок можно сколько угодно, а ты вот лучше покажи мне веру твою от дел твоих, тогда и поговорим. И что-то мне подсказывает: подушечка для иголок, сделанная тобой в воскресной школе и подаренная неверующей тетке, больше расскажет ей о Христе, чем заученный наизусть катехизис. Хотя учить его тоже надо, конечно. Но для этого еще созреть надо. А пока зреешь, можно и поиграть, ничего страшного в этом я не вижу.

– Но, боюсь, можно и «заиграться», превратить воскресную школу в группу продленного дня, где о Христе не будет сказано ни слова.

– Бояться не стоит: и о Христе мы говорим, и жития святых читаем, и прекрасно наши ученики знают разницу между здоровым весельем и этими кошмарными гаданиями на Святках, которые СМИ почему-то вовсю стараются «втюхать» как признак Православия. Говорить о Боге надо, помочь подойти к Нему необходимо, но казенщина, приказной тон тут должны быть отброшены. Как это может человек стать христианином в приказном порядке? В лучшем случае, он станет официальным православным, это же будет и худший случай, от чего да избавит нас Бог. Живое, детское восприятие гораздо лучше, правда?

Недавно один школьник поставил в тупик:

– А священники умеют летать?

Ну, думаю, всё. Привет, папа. Хотя на самолетах-то он, конечно, летал, но чтобы так просто, пока не видела. Говорю:

– Вообще, летать, по воде ходить и прочие чудеса – это не всегда признак того, что человек в Бога верит. Но бывают и чудеса, и если нужно, то Бог их устроит. Надо только по-настоящему верить.

Парень сидит, пыжится, красный весь, верит до невозможности.

– Что, – спрашиваю, – не летается никак?

– Не, сегодня не получается.

– А оно тебе надо?

– Так я ж, вроде, в Бога-то верю! Чому ж я не сокiл?

– Думаешь, апостолы летали? Тоже ведь верили, и как!

– Ну, и в чем дело?

И тут мы начинаем рассуждать о том, что такое настоящее чудо, необходимы ли для него ежедневные полеты-левитации. Тема, оказывается, практически неисчерпаемая, и не только в воскресных школах, но и во взрослом обществе, по крайней мере, обществе, долженствующем повзрослеть в христианском смысле этого слова: что же такое настоящее чудо?

Мне важно показать детям, что Православие светлое, радостное, доброе

Мне важно показать детям, что Православие светлое, радостное, доброе. Да и многим взрослым бы знать это тоже не мешало. Были недавно в Крыму, ездили по святым местам. Ну, честное слово, некоторые экскурсоводы, которые работают в тамошних обителях, своей суровостью могли бы не только напугать неопытных православных (они, впрочем, успешно пугали), но и заставить райских птиц задуматься о неуместности цвета их оперения и серьезности их духовной катастрофы, а всех котов навсегда отказаться от ожидания Масленицы и жить только по правилам Великой Пятницы, а лучше всего просто помереть. Люди стояли ошарашенные, слушали сухое, унылое повествование о том, какие эти места святые…Мне хотелось встрять, закричать: «Ну не такое Православие ужасное и грустное, навевающее тоску и страх! На самом деле оно – радость, добрая улыбка и свежесть! Посмотрите на Серафима Саровского, вспомните его!» Солнце и горы создали у нас тогда более глубокое представление о Православии, чем программное повествование о нем скороговоркой. И мне бы хотелось, чтобы наши ученики из воскресной школы знали радость христианства и умели бы его отличать от подделок с уныло поджатыми уголками губ. А радость появляется ведь не просто так: она возникает от сделанного доброго дела, сделанного от сердца, не «в зачет». Вот у детей это здорово получается: приходится и у них учиться христианству.

– Вернемся к реалиям нашей плачевной и кризисной юдоли. Как вы выдерживаете жизнь учителя, да еще сельского?

– Помогает жить умение экономить. Это с детства. Мы долгое время, пока поднимался приход в одном из сел, где папа служил, питались Духом Божьим. Мама умудрялась из одной сосиски сделать суп, второе и на завтра что-нибудь. Это, к слову, о «попах-миллионерах». Видимо, этот способ выживания передается по наследству. Лично мне хватает, пока живу одна. И на себя, и скопить родителям на подарки. Когда будет семья своя, это другое дело. Но до тех пор настолько уж в будущее не смотрю. Живу, учусь жить, и слава Богу.